В рамках Мониторинга трудовых протестов с 2021 г. систематически собирается информация о трудовых протестах в нескольких постсоветских странах. Это стало возможным, главным образом, потому что в них сохранились русскоязычные источники – СМИ, интернет-ресурсы, где информация публикуются новости, освещаются события в регионах и на предприятиях. Наличие таких источников позволяет не просто собирать необходимую информацию, но и обрабатывать ее в рамках единого методологического подхода и, в конечном счете проводить сравнительный анализ.
Казахстан – одна из тех стран, в которой бурно развивается экономика и которая сталкивается с многочисленными вызовами, в том числе и трудовой сфере. Приход транснациональных компаний, национальный бизнес, появившийся и окрепший в постсоветские годы, остатки советских предприятий, сохранивших свою структуру и стиль взаимодействия с работниками – все это создает крайне динамичную, меняющуюся среду, в которой формируются современные трудовые отношения.
Мониторинг трудовых протестов – информационно-аналитическая система, в рамках которой осуществляется сбор, обработка и анализ информации о трудовых протестах в пяти странах – России, Казахстана, Кыргызстана, Грузии и Молдовы. Сбор информации по России ведется с 2008 г., в остальных странах с 2021 г. База данных по всем странам составляет примерно 6 тыс. случаев (в том числе по России 5,2 тыс. протестов).
Под трудовым протестом в рамках Мониторинга понимается открытая форма трудового конфликта, в рамках которого работники (или отдельный работник) предприятия (организации, фирмы, корпорации) или трудовая группа отказываются от традиционной (нормальной) деятельности, принятых взаимоотношений и предпринимают действия, направленные на отстаивание своей социально-трудовой позиции путем воздействия на работодателя или других акторов, способных влиять на позицию работодателя, с целью ее изменения в желаемую сторону.
Такое определение позволяет рассматривать широкий круг событий, которые не укладываются в традиционное понятие «забастовка». В большинстве постсоветских стран трудовое законодательство предписывает довольно сложные и длительные процедуры урегулирования конфликтов, возникающих между работниками и работодателями. Зачастую их выполнить просто невозможно, поэтому работники используют разнообразные способы для выражения своего несогласия и возмущения. Не все из них проходят в форме стоп-акций (протестов, во время которых осуществляется полная или частичная остановка работы), активно используются пикеты, митинги и даже таких радикальные формы, как голодовки, перекрытия трасс и захваты предприятий.
Методика Мониторинга подразумевает сбор текстов, которые публикуются в разных интернет-источниках, кодирование в формате SPSS, количественную обработку и анализ полученных результатов. Все сообщения включаются сначала в текстовую базу данных, а затем закодированная информация по каждому протесту в количественную базу данных. Методика подробно описана на сайте Мониторинга (https://trudprotest.org/2024/07/09/metodika-monitoringa-trudovyh-protestov/), а также в статье журнала «Интер» (Мониторинг трудовых протестов: результаты и направления анализа // Интеракция. Интервью. Интерпретация. 2023. Том. 15. № 4. С. 36-55. https://www.isras.ru/index.php?page_id=2384&id=5993&l=&jn=76).
Общее Количество Протестов
В 2023 г. в Казахстане зафиксировано 103 протестных акции работников, что на 26 % меньше, чем 2022 г. (139 акций), но почти вдвое больше, чем в 2021 г. (53 акции). Среднемесячное количество акций в 2023 г. – 8,6 протестов/месяц, в 2022 г. 11,6 пр./мес., а в 2021 г. – 4,4 пр./мес. Подобная динамика отражает сложность ситуации в обществе, где идут динамичные социально-экономические и политические трансформации. Интенсивность динамики хорошо видна на рис. 1, где изображена помесячная динамика трудовых протестов с 2021 г., а также линейный тренд и скорость его изменения.
Рисунок 1. Динамика помесячного количества протестов, тренд и скорость изменения тренда в 2021 – 2023 гг.
Данные показывают два вполне отчетливых периода – до начала 2022 г., когда произошел шоковый выплеск уровня протестности и после него. Весь 2021 г. количество протестов было небольшим, хотя наблюдались флуктуации. Начало 2022 г. в Казахстане ознаменовалось политическим кризисом, который привел к большому числу протестов и выступлений, причем не только трудовых. В рамках Мониторинга трудовых протестов учитывались только трудовые протесты, когда выступали в первую очередь работники и выдвигали требования, связанные с трудовыми отношениями. На линии тренда хорошо видно, что нарастание трудовой протестности началось еще в конце 2021 г., и анализ текстов о протестах позволяет высказать предположение, что трудовые протесты стали одним из катализаторов кризиса в стране и предшествовали ему. Из трех рассматриваемых лет показатель вариативности помесячного числа трудовых протестов (среднеквадратическое отклонение) наибольшее значение (4,05) имел именно в 2021 г., когда протестов было немного. Вариативность этого периода вполне укладывается в традиционную логику: шоковым выплескам предшествует крайне нестабильная динамика, т.е. активность наблюдаемого показателя то усиливается, то затухает. В данном случае относительно высокая вариативность 2021 г. вполне закономерно закончилась всплеском начала 2022 г.
В дальнейшем динамика успокоилась – несмотря на данные первых двух месяцев 2022 г. показатель вариативность была меньше, чем в предыдущем (3,59), а 2023 г. еще меньше (3,51). Но это снижение сопровождалось двукратным ростом среднемесячного числа протестов. Если не учитывать первые два месяца 2022 г., то среднемесячное значение составляло 9,9 пр./мес., а в 2023 г. – 8,6 пр./мес. Логика тренда такова: сначала вариативное нарастание, затем шок, затем уменьшение вариативности, но при более высоком среднем уровне.
Подобная логика наблюдалась в других постсоветских странах, когда после пиковых значений возрастал уровень протестности и такое могло происходить неоднократно, при этом каждый раз количество акций работников поднималось на новый уровень. При этом сохранялся общий тренд на повышение, несмотря на временные спады количества протестов. Спады были небольшими, а сменявшие их периоды роста оказывались или более продолжительными, или более интенсивными. В итоге сформировался долгий тренд на увеличение числа трудовых протестов.
Главной причиной этого, с наибольшей вероятностью является консервативность трудового законодательства, которое в большинстве постсоветских стран нацелено не на урегулирование конфликтов, а на погашение активности работников. Отсюда и сложность процедуры организации законных забастовок, и ее длительность. В результате невозможность/затрудненность конструктивного урегулирования трудовых конфликтов приводит к тому, что они сливаются с другими социальными, политическими, экономическими кризисами и возникает обострение. Но политический или экономический кризис преодолевается, меняется ситуация в этих сферах, но не в трудовой. Здесь все остается без изменений, и работники сталкиваются все с теми же неурегулированными противоречиями, и это ведет к интенсификации конфликтов и протестов. Поэтому если ситуация останется неизменной, то в перспективе появится очередной «черный лебедь» и принесет новые шоки и подъем уровня протестности на новый уровень.
Кроме долговременной динамики интерес представляет внутригодовая помесячная динамика, которая показана на рис. 2.
Рисунок 2. Кумуляты месячного количество протестов в 2021-2023 гг. (количество, накопительным итогом)
Главной особенностью кумулят является их способность показывать точки перелома, определяющие момент изменения динамики. В 2021 г. значимым переломом стал период с августа по ноябрь. В следующем 2022 г., безусловным главным пунктом стал февраль, а в 2023 г. значительных изменений не было – видно небольшое нарастание в марте-апреле и еще одно в августе. Таким образом, динамику 2023 г. можно считать более спокойной, чем в предыдущие годы.
Количество стоп-акций. Особое значение имеют протесты работников, в ходе которых полностью или частично останавливается работа. Чаще всего это забастовки, но иногда остановки работ возникают как спонтанное действие, которое не планировалось и не укладывается в рамки правового понятия «забастовка». Для обозначения таких протестов используется термин стоп-акция, так как это более радикальные выступления работников и поэтому их следует выделять особо. Для большей точности в определении количества стоп-акций используется коэффициент напряженности протестов, который рассчитывается как отношение количества стоп-акций к общему количеству протестов, выраженное в процентах, по сути – это доля стоп-акций в общем количестве протестов.
Данные о коэффициенте напряженности трудовых протестов приведены на рисунке 3.
Рисунок 3. Помесячные значения коэффициента напряженности трудовых протестов и тренд в 2021-2023 гг. (%)
Приведенные данные показывают, что напряженность трудовых протестов в последние три года волнообразно снижается. Этот показатель говорит не о числе радикальных стоп-акций, а об их доле. В частности, в 2021 г. высокие показатели объясняются тем, что там было немного протестов, но большинство или даже все они проходили в форме стоп-акций, поэтому показатели близки к 100 %. В последующие годы число протестов увеличилось, но при этом не все они сопровождались остановками работ. В целом видна вполне отчетливая тенденция к снижению напряженности трудовых протестов и, соответственно, увеличению менее радикальных выступлений работников. Годовой показатель напряженности в 2021 г. составлял 60 %, в 2022 – 50 %, а в 2023 – 41 %. Но, тем не менее значения остаются высокими, т.е. в среднем за три года каждый второй протест проходил в форме стоп-акции.
Отраслевая Распространенность Протестов
Изучение того, в каких отраслях экономики возникают протесты показывает, структуру их распределения в социально-экономическом пространстве страны. Это важная характеристика, показывающая точки напряженности в структуре национальной экономики. Данные о распределении трудовых протестов по отраслям экономики приведены на рис. 4.
Рисунок 4. Распределение трудовых протестов по отраслям экономики Казахстана в 2021-2023 гг. (% от общего количества протестов)
Безусловным лидером протестов является топливная промышленность, а, точнее, все, что связано с добычей нефти и функционированием нефтедобывающих компаний. Это, скорее всего, объясняется тем, что в отрасли действует большое количество подрядчиков и субподрядчиков, которые ведут интенсивную борьбу за получение подрядов и, соответственно, либо вынужденных снижать трудовые издержки, что приводит к уменьшению зарплат, либо вообще к потере заказов. Поэтому в именно здесь возникает множество забастовок, разных по форме, масштабу и продолжительности. На долю этой отрасли приходится в среднем четверть всех протестов в стране, и можно с уверенностью утверждать, что это самая напряженная позиция экономике.
На второй позиции со значительным отрывом находятся такие отрасли, как жилищно-коммунальное хозяйство и здравоохранение. В 2023 г. на их долю приходится, соответственно, 10 и 12 % всех акций работников. Причем эта доля довольно устойчива и близка к 10 %. Особое внимание привлекает здравоохранение, так как это отрасль, относится к числу бюджетных, критически важных для страны и где сконцентрированы высококвалифицированные кадры. Их стабильно высокая протестная активность говорит о наличии серьезных проблем, выходящих в публичную плоскость, где заявляется о недовольстве работников.
На долю промышленных отраслей приходится в 2021 г. 45 % от количества протестов, в 2022 г. – 35 %, в 2023 г. – 39 %. На долю бюджетных отраслей приходится в 2021 г. – 11 %, в 2022 г. – 17 %, в 2023 г. – 16 %.
В остальных отраслях количество протестов невелико и редко превышает пятипроцентный порог. Хотя если посмотреть на предыдущие годы, то видны отдельные всплески, например, в строительстве в 2022 г. (9 % от общей численности), на городском пассажирском транспорте в 2021 г. (19 %), в сфере транспортной инфраструктуры в 2023 г. (7 %) и др.
Кроме того, в рамках Мониторинга фиксируются еще так называемые межотраслевые акции, т.е. протесты, в которых участвуют работники предприятий/фирм/организаций, относящихся к разным отраслям. Как правило, такие акции возникают тогда, когда протест охватывает жителей какого-то города или территории, когда у них появляются как общие, так и отдельные требования, которые они выдвигают в рамках единого протеста. В 2022 г. было четыре таких акции, а в 2023 г. только одна. Но подобные протесты гораздо труднее урегулировать, во-первых, потому, что там шире наборы требований, во-вторых, когда они адресованы местным властям, то уже ближе к социально-политическим акциям, а не к трудовым. Это одна из важнейших причин, почему нужно стремиться к тому, чтобы трудовые протесты урегулировались в пределах предприятий и не выплескивались наружу.
Таким образом, отраслевая структура трудовых протестов в Казахстане выглядит следующим образом: есть одна наиболее протестная отрасль – топливная; есть отрасли со средним уровнем – ЖКХ и здравоохранение; наконец, есть ряд отраслей с низким уровнем протестности. Однако низкий уровень не означает, что при определенных обстоятельствах там не может возникнуть всплеск протестной активности, как это видно в ряде случаев.
Причины Трудовых Протестов
Важнейшим параметром трудовых протестов является их причинность. Изучая их, можно получить представление о том, что именно формирует напряженность в социально-трудовых отношениях. Данные о причинах трудовых причинах приведены на рис. 5.
Рисунок 5. Причины трудовых протестов в Казахстане в 2021-2023 гг. (% от общего количества протестов)
Примечание: так как в рамках одного протеста могло выдвигаться несколько причин, то сумма частот не равна 100 %.
В 2023 г. структура причин выгляди гораздо сложнее, чем два года назад или даже в прошлом году. Хотя по-прежнему самой частой причиной в 2023 г. является низкая зарплата (45 %), но ее интенсивность по сравнению с 2021 г. (83 %) снизилась почти вдвое. Далее идут три причины меньшей значимости: невыплаты зарплаты (25 %); изменение систем оплаты труда (23 %); ухудшение условий труда (26 %). Из перечисленных причин второго плана только одна выглядит стабильной – невыплаты зарплаты, в то время как доля протестов против изменения систем оплаты труда уменьшилась втрое по сравнению с 2021 г. (68 %). Столь значительное сокращение следует воспринимать как смещение фокуса главных проблем на другие поводы, а здесь, возможно, возникла некоторая урегулированность. А вот с условиями труда ситуация обратная: доля этой причины по сравнению с 2021 г. (13 %) выросла вдвое. Таким образом, второстепенные проблемы выглядят так: одна стабильная, доля другой уменьшается, а третьей, наоборот, увеличивается.
К причинам третьего уровня можно отнести две – увольнения/сокращения (17 %) и политика руководства/реорганизации/ликвидация (18 %). Угроза увольнений за рассматриваемые годы – выросла с 6 % в 2021 г. до 17 % – практически втрое. А протесты, связанные с действиями руководства, ухудшающими положение работников, остаются на стабильном уровне.
Особо нужно отметить, что в 2023 г. до незначимой величины (1 %) упала доля такой причины, как ухудшение режима труда, т.е. вопросы рабочего времени ушли из протестной проблематики. Вряд ли это означает, что у работников в Казахстане нет проблем, связанных с режимом труда, скорее всего, они выглядят недостаточно актуальными, чтобы становиться причинами протестов.
Наконец, следует рассмотреть еще одну группу поводов, которые объединены под опцией «другое» (49 %). Здесь речь идет о причинах, для которых не было выделено вариантов. В ходе кодирования сюда относились: «грубость руководства», «требование увольнения руководителя» или, наоборот, «требование сохранения руководителя» и ряд других. Доля этих причин велика – каждый второй протест содержал какую-то дополнительную причину, поэтому в дальнейшем список причин будет расширен.
В целом структура причин трудовых протестов выглядит неустоявшейся. Скорее всего, это связано с тем, что экономика страны бурно развивается и набор проблем для работников меняется по мере того, как появляется что-то новое и, наоборот, исчезает старое.
Особо нужно отметить, что в 2023 г. до незначимой величины (1 %) упала доля такой причины, как ухудшение режима труда, т.е. вопросы рабочего времени ушли из протестной проблематики. Вряд ли это означает, что у работников в Казахстане нет сложностей, связанных с режимом труда, скорее всего, они выглядят недостаточно актуальными, чтобы становиться причинами протестов.
Наконец, следует рассмотреть еще одну группу поводов, которые объединены под опцией «другое» (49 %). Здесь речь идет о причинах, для которых не было выделено вариантов. В ходе кодирования сюда относились: «грубость руководства», «требование увольнения руководителя» или, наоборот, «требование сохранения руководителя» и ряд других. Доля таких причин велика – каждый второй протест содержал что-то дополнительное, поэтому в дальнейшем список причин будет расширен.
В целом структура причин трудовых протестов выглядит неустоявшейся. Скорее всего, это связано с тем, что экономика страны бурно развивается и набор проблем для работников меняется по мере того, как появляется что-то новое и, наоборот, исчезает старое.
Формы Трудовых Протестов
Под формами трудовых протестов понимаются способы действий, с помощью которых работники выражают свои требования, возмущение и несогласие, адресуя их работодателю или другим акторам, способным повлиять на него. Главной характеристикой форм протеста является степень радикальности, т.е. интенсивность стремления работников изменить ситуацию. Это могут быть спокойные акции, такие как простое выдвижение требований, сопровождающееся только угрозой каких-то более решительных действий или сверхрадикальные, когда работники наносят ущерб себе (голодовка), работодателю (захват рабочих мест и предприятий) и даже другим людям (блокирование транспортных магистралей и т.п.).
Данные о формах протестах приведены на рис. 6.
Рисунок 6. Формы трудовых протестов в Казахстане в 2021 – 2023 гг. (% от общего количества акций).
Примечание: так как в рамках одного протеста могло использоваться несколько форм, то сумма частот не равна 100 %.
Наиболее распространенной является минимальная форма протеста, т.е. выдвижение требований работодателю (88 %). Эта форма рассматривается как протест только в том случае, если она сопровождается угрозой перехода к более радикальным действиям, таким как митинги, забастовки и т.п. Обычно эта форма является начальной, с которой начинаются акции работников. В некоторых случаях этого бывает достаточно, но иногда это только начало протестных действий и инициаторы переходят к дальнейшей эскалации конфликта. Скорее всего, именно поэтому доля данной формы столь велика – она используется в первую очередь.
Второе место занимает еще одна форма, близкая к минимальной – обращение к властям, правоохранительным органам, СМИ и др. (52 %). В этом случае работники апеллируют к одному из властных акторов, призывая его вмешаться в конфликт и повлиять на работодателя. Это, в общем-то, ненормальная с точки зрения права ситуация, так как работники и работодатели должны разрешать свой конфликт, не выходя за рамки предприятий и не вовлекая в него других акторов.
Доли обеих этих форм довольно стабильны в последние три года, и меняются незначительно.
Более изменчивыми выглядят следующие две формы, находящиеся на третьем месте – речь идет о частичной и полной остановке работы (31 и 15 % соответственно). В целом эти две формы используются почти в половине всех протестов в стране (46 %), в 2022 г. их доля была несколько выше (54 %), а в 2021 г. – 59 %. Возможно, такую динамику можно рассматривать, как снижение уровня радикальности протестов, хотя темпы уменьшения пока невелики.
Интересные изменения видны по таким формам, как митинги. В рамках Мониторинга выделяются три формы: митинги внутри предприятия и организации; митинги вовне и митинги солидарности. Доля последних невелика, и до недавнего времени их практически не было. Появление их в 2023 г. – интересный факт и может быть либо случайным эксцессом, либо, если такие митинги будут появляться в дальнейшем, свидетельствовать о появлении солидаристских тенденциях среди рабочего движения в Казахстане.
Митинги внутри предприятий – это форма протеста, нацеленная на взаимодействие работников с работодателями. Это внутренний протест. В 2022 г. доля таких акций была высокой – 40 %, а в 2023 г. снизилась до 15%. На фоне такого снижения произошел рост числа протестов за пределами предприятий, цель которых обратиться к другим акторам, прежде всего к территориальным властям и вышестоящим работодателям. Это уже иная форма, рассчитанная публичные действия, вышедшие вовне, и через них в конфликт вовлекаются другие акторы. В 2022 г. их удельный вес составлял 17 %, а в 2023 г. вырос вдвое до 34 %.
Такой скачок, а именно уменьшение доли внутренних митингов и увеличение удельного веса внешних свидетельствует о том, что снижается возможность урегулирования противоречий между работниками и работодателями внутри предприятия. Работники выходят за пределы предприятия только потому, что не видят возможности урегулировать противоречия внутри и вынуждены искать поддержки у внешних акторов, способных повлиять на позицию работодателей – властей, правоохранительных органов, общественности, СМИ.
Наконец, необходимо отметить почти полное отсутствие сверхрадикальных протестов, таких как голодовки, перекрытие трасс и захваты предприятий. На их долю в 2023 г. приходится всего 5 %. Правда, еще меньший вес у легитимных форм протеста, прежде всего, у коллективных трудовых споров – 1 %.
В целом набор форм протеста можно охарактеризовать следующим образом: ситуация постепенно ухудшается, так как практически не используются законные формы протеста, снижаются возможности для внутреннего диалога работников с работодателями и протесты выходят в публичное пространство. Уменьшение количества стоп-акций вряд ли стоит считать индикатором уменьшения трудовой напряженности. Во-первых, это небольшое снижение, а во-вторых, это, как и уменьшение числа внутренних митингов, скорее говорит о бесполезности конфликта с работодателем. Работникам приходится искать поддержку вовне, что выражается в увеличении числа обращений к властям. Они все еще начинают свои протесты с попытки диалога с работодателями, выдвигая им свои требования на начальном этапе, но доля такой формы постепенно снижается и приходится переходить к иным, более радикальным действиям.
Результаты Протестов
Главная цель трудовых протестов заключается в том, чтобы изменить социально ситуацию, в которой находятся работники. В одних случаях они пытаются добиться улучшения, в других сохранить ситуацию и не допустить ухудшения, наконец, третий вариант заключает в том, чтобы добиться минимального ухудшения, если оно неизбежно. В каждом конкретном случае работниками выдвигаются требования, через которые операционализируются их цели, количество которых может варьироваться от одного до целого набора. Требования – важнейший элемент протеста, который обязательно присутствует в каждом случае. Достижение целей, т.е. его эффективность можно оценивать по тому, насколько в итоге удовлетворяются выдвинутые требования. Но здесь необходимо иметь в виду, что акция работников может заканчиваться иначе, чем они предполагали. Например, работники могут подвергнуться давлению со стороны работодателя и даже властей, а лидеры и организаторы могут столкнуться с преследованием и даже расправой. Наконец, результатом протеста может стать долговременный процесс переговоров, итоги которого не всегда освещаются авторами сообщений о протестах, а только указывают, что они стали следствием действий работников.
В рамках Мониторинга оценивается степень удовлетворения требований и других последствий, которые могут рассматриваться как результаты протестных действий (см. рис. 7).
Рисунок 7. Результаты трудовых протестов в Казахстане в 2021-2023 гг. (% от общего количества протестов)
Примечание: так как в рамках одного протеста могло быть несколько результатов, то сумма частот не равна 100 %.
Прежде всего необходимо отметить, что не во всех информационных источниках можно узнать, чем закончился тот или иной протест. В 2023 г. данные об итогах есть только в 73 % случаев, т.е. около трех четвертей. В прошлом году эта доля была ниже – две трети, а в позапрошлом выше – 88 %. Такая погрешность обусловлена особенностью первичных данных, и, хотя здесь очевидна некоторая потеря информации, в большинстве случаев она есть и пригодна для обработки и получения содержательных выводов.
Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что в 2022 г. резко снизилась доля неудовлетворенных требований, речь идет о тех протестах, по итогам которых есть информация, что работники ничего не добились от работодателя. В 2021 г. их удельный вес составлял 37 %, а уже на следующий год – 6 %, снижение в шесть раз. Скорее всего, это объясняется тем, что 2022 г. был кризисным для Казахстана и власти и работодатели стали больше внимания уделять требованиям работников. Тем более что в стране традиционно высока доля такого результата, как «продолжение переговоров», подразумевающего наличие процесса поиска взаимоприемлемых решений – каждый третий протест заканчивается именно так. Это довольно странная ситуация, когда протест становится предварительным условием для диалога работодателей, работников и властей. Действия протестующих становятся «пропуском» на переговоры, с помощью которого они доказывают серьезность своих намерений. Разумеется, что такая практика выглядит не просто неэффективной, но и опасной, так как начавшиеся протесты могут трансформироваться не в переговоры, а дальнейшую эскалацию напряженности.
Это особенно актуально, если учесть данные о давлении на работников и преследовании лидеров и организаторов протеста. В 2022 и 2023 гг. доля акций, где их участники сталкивались с давлением со стороны властей и работодателей (15 и 16 % соответственно) выросла по сравнению с 2021 г. (7 %) более чем вдвое. Если добавить сюда данные о прямых преследованиях лидеров протестов 6 % в 2023 г., то становится понятно, что участие в акциях небезопасно для работников.
Ситуации, когда работники чего-то добиваются в результате своих протестных действий или когда речь идет о полном или частичном удовлетворении выдвинутых требований, возникают не часто. В 2023 г. только в 8 % случаев работникам удавалось добиться удовлетворения некоторых своих требований и в 6 % полного удовлетворения. Причем такие результаты практически не отличаются от предыдущих лет.
В целом итоги протестов можно оценить следующим образом: к быстрому и положительному результату они приводят крайне редко, правда, в последние два года нет и однозначных отказов. Главным итогом становится начало переговоров – протест работает как допуск к диалогу, недовольство работников канализируется в диалог. Итоги обсуждений, как правило, невозможно отследить, есть только информация, что они начинаются. Насколько это эффективно – трудно сказать. По сравнению с игнорированием требований работников, а тем более подавлением – это, безусловно, позитивный исход. Однако большое количество протестов говорит о том, что причины либо не устраняются вовсе, т.е. переговоры оказывают безрезультатными, либо они воспроизводятся, т.е. переговоры приводят к локальным временным решениям, т.е. решения вырабатываются не на институциональной основе, а по принципу ad hoc, в рамках так называемого «ручного управления ситуацией».
Заключение
Казахстан, безусловно, в последние годы интенсивно развивается и меняется. Трудовые протесты – это показатель социальной напряженности в сфере трудовых отношений, а она часто сопутствует трансформациям. Общее количество протестов довольно высокое, что говорит об имеющихся сложностях. Отраслевая структура показывает, что главной проблемной зоной остается топливный сектор, хотя есть и случаи роста напряженности и в других отраслях. Работники разных отраслей постепенно вводят в арсенал конфликтные практики для достижения своих целей. При этом они в первую очередь обращаются к работодателям – именно с этого начинается большинство протестных акций.
Озабоченность вызывает увеличившееся в последние годы обращение работников за помощью к правоохранительным и государственным органам. С одной стороны, это совпадает с уменьшением количества безрезультатных протестов, с другой — говорит о возрастающей роли «ручного управления» при разрешении трудовых конфликтов. Логика правового регулирования подразумевает, что государство, работодатели и работники (в лице своих представительских органов, например, профсоюзов) устанавливают правила и процедуры разрешения противоречий и конфликтов между работниками и работодателями, а последние взаимодействуют по ним. Прямое обращение к властям, как к участникам процесса урегулирования свидетельствует о том, что правила не дают реальной возможности договориться или стороны не соблюдают их.
Судя по данным, обращение к властям для урегулирования пока не носит всеобъемлющего характера, и работники сначала пытаются решить вопрос напрямую с работодателем, что соответствует нормам институционального подхода. Но то, что растет запрос работников к властям, говорит об отходе в сторону «ручного управления».
Трудовые протесты, как зеркало, отражают непростую ситуацию и происходящие изменения в стране. Есть позитивные тенденции и те, которые вызывают тревогу и обеспокоенность. Дальнейшее изучение динамики протестов позволит понять, как будет меняться ситуация и какие тенденции станут преобладать.
© Мониторинг трудовых протестов.